Ознакомительная версия.
Следователь: Какие задания выполняли?
Тугов: До прибытия в дивизию никаких. Я должен был хорошо учиться, быть дисциплинированным, выделяться среди других.
Следователь: Где получили радиостанцию?
Тугов: Держал ее в руках только раз, когда летал бомбить понтонный мост, и то не знал точно, а догадывался, что это рация.
Следователь: Объясните.
Тугов: Кто мною командовал здесь, не знаю, но мне еще в Саратове Хижняк сказал, что я попаду именно в дивизию генерала Смирнова, и описал тайник в дупле дерева у реки. Прочитав одну из записок, я пошел и нашел в дупле коробочку. Она умещалась в штурманской сумке. В определенное время, а именно перед подлетом к цели, я нажал на коробке кнопку.
Следователь: Кто подписывал записки? Сохранилась ли хоть одна из них?
Тугов:. Все уничтожил. Подписывал Тринадцатый.
Следователь. Какие он давал задания?
Тугов: Сначала приказал познакомиться с радисткой СМЕРШа и сойтись с ней. От нее предполагалось черпать некоторые сведения… По его указанию и схеме я подал рационализаторское предложение о монтаже направляющих РС с выходом снарядов в заднюю полусферу… О радиостанции говорил. Он почему-то категорически возражал, чтобы я соглашался на предложение капитана Неводова работать в его отделе. Когда я вернулся из госпиталя, то получил записку, подписанную уже не Тринадцатым, а Хижняком, в ней был завернут осколок шприца. Выполняя приказ, я «нашел» осколок около общежития… Вечером вынул из дупла пузырек с кислотой и капнул в карман куртки лейтенанта Шейнина… В дупле был и пистолет «вальтер»… Мы пили водку, когда Шейнин захмелел и заснул, я отпечатал его пальцы на рукоятке… Я еще не знал, зачем все это. Только когда Шейнина арестовали…
Следователь: Тогда вы догадались, так, что ли?
Тугов: Я получил новый и последний приказ… Хижняк писал, что Шейнин и есть «Тринадцатый». Что он скомпрометировал себя на незапланированной диверсии с парашютами, что он знает нас лично и может выдать.
Следователь: Отличались ли записки «Тринадцатого» от записок Хижняка?
Тугов: И те и другие писались печатными буквами, но почерк все равно отличался. А потом у Хижняка свой личный условный знак.
Следователь: У вас не дрожала рука, когда вы целились в Шейнина?
Тугов: Он был один из тех, кто погубил меня и мог потопить окончательно! Следователь: Вы верите, что Шейнин действительно «Тринадцатый»?.. Молчите?.. Тогда скажите, почему вы голосом решили предупредить немцев? Вы знали, что в ваш самолет стрелять не будут?
Тугов: Эх, ни фига себе! Там заваруха-то, какая была. Могли и меня клюнуть! Очканул я. Хотел жить.
Следователь: И все-таки вас чуть не сбили.
Тугов: В такой передряге трудно уцелеть и с белой полосой… Я устал, гражданин следователь.
Следователь: Итак, «Тринадцатый» лично с вами ни разу не говорил?
Тугов: Нет.
* * *
Прочитав показания Тугова, полковник Кронов довольно потер руки.
– С этими все! Хижняк – особая статья, им займутся другие. Он передал и последнюю цифрограмму. Кронов послал в Центр доклад об окончании операции с примечаниями о «некоем Хижняке» – резиденте, не имеющем постоянной базы во фронтовой полосе. Вслед за его рапортом капитан Неводов выслал фельдсвязью письмо: «…Тщательно законспирированный и успешно работающий агент не пойдет на малоэффективную диверсию, каковой является диверсия с парашютами. Настораживает, что она искусственно подчеркнута одновременностью покушения на Шейнина и передачей последней радиограммы. Цифры передавались с большими интервалами трижды. По-видимому, нужно было, чтобы мы запеленговали передачу, поняли смысл текста и поверили, будто агент остался один. Быстро и очень легко выявился и «последний» агент – Тугов.
…Из всего вышеизложенного делаю вывод: диверсионный акт и все происшедшее после него есть не что иное, как попытка увести следствие в сторону, отвлечь нас от поиска основного агента – резидента, которым не является притянутый к делу Хижняк. Для выявления настоящего резидента предлагаю следующий план…
Прошу договориться с командованием воздушной армии о проведении предложенной лжеоперации…»
Из Центра пришел ответ:
«Неводову – лично.
Дело остается открытым. Обратите особое внимание на вторую и третью радиограммы агента. Посылаем ориентировку показаниями агента по кличке «Корень»
Командование ВА дало согласие. Для завершения дела выслана вам опергруппа с полковником Стариковым во главе. После окончания операции работников группы не задерживать»
Глава 13. Операция по уничтожению полевой ставки
Полковника Кронова отозвали в Москву, а капитану Неводову предложили временно исполнять его обязанности. Поговаривали, что вознаграждение пришло за умело выполненную операцию по выявлению целой группы агентов противника. Перед отъездом в штаб армии у Неводова с генералом Смирновым в присутствии помощников комдива состоялся разговор:
– Довольны назначением, капитан?
– За поздравительную оду Елизавете Михаилу Ломоносову выплатили награду – две тысячи рублей полушками и деньгами. Весила награда три тысячи двести килограммов. Тяжёлая, правда? – шутливо ответил Неводов, и все заулыбались.
– Вы правы, капитан, но тяжелая полоса позади.
– За всю войну получил из Центра первую благодарность. Дышится как-то легче!
– Не только вам! Я-то основательно перетрусил. Когда, думаю, опять сорвется дамоклов меч? Теперь снова сплю с храпом. А то адъютант слушок пустил: «Хозяин заболел!» – «Почему ты думаешь?» – спрашивают. « Храпеть перестал старик!» За «старика» я его ещё вздую!
Приехав в штаб воздушной армии, Неводов встретился с полковником Стариковым. Высокий, худой, узкоплечий полковник поджидал его на аэродроме за рулем «виллиса». Неводов был предупрежден, подошел к машине, сел в кабину.
– Здравствуйте, товарищ полковник. Я Неводов.
– Здравствуйте, майор!.. Согласно приказу вы майор уже третий день. Рад поздравить! Прокатимся куда-нибудь на речку, в лесок?
– С удовольствием!
Полковник Стариков вел машину аккуратно, не вынимая из уголка тонких губ потухшую папиросу с длинным мундштуком. Его белое лицо неподвижно, светлые глаза прищурены и затенены надвинутым козырьком фуражки. Он выбрал поляну на обрывистом берегу степной реки, вылез из машины, с удовольствием разминая ходьбой длинные ноги, затянутые в шевро высоких сапог.
– Присядем?.. Рассказывайте, майор, о вашем плане, Говорите все, что считаете нужным, я пойму.
– Обстановка такова… Показания Тугова подтверждают, что он и Шейнин жертвы инсценировки с целью отвести наш главный удар. Кто настоящий резидент? Мои соображения вы знаете. Вот основные улики: о плане бомбардировки переправы знал ограниченный круг лиц, и Он был среди них. На борту самолета СИ-47 тоже был Он. Вы помните текст третьей радиограммы? «23 в 8.00 пришлите спарринг-партнеров на аэродром». В этот день и в этот час через наш аэродром должен был проследовать ЛИ-2 с очень высокими представителями Ставки. Об этом знали только командующий, генерал Смирнов, я и Он, – как обеспечивающие безопасность перелета. Слава богу, кто-то изменил маршрут ЛИ-2, но в тот день и в то время над нашим аэродромом появились две пары «мессершмиттов». Теперь еще…
– Минутку, майор. Вы правы, это Он. Я ведь временный представитель Центра, а на самом деле начальник Саратовского управления. Дело агента Слюняева, с которым вы частично знакомы, вели мои работники. Разными путями мы подошли к одному лицу. Он сын Слюняева, сменивший неблагозвучную фамилию отца на другую – Кторов. Кторовым он уехал в отпуск из училища, в одной из глухих деревушек женился и взял фамилию жены. В боевую часть приехал уже под новой фамилией. Мы распутали весь клубок, и конец привел к вам. Слюняев признался, что это не его сын, а человек, пришедший «С той стороны»… Кажется, все. Нужно его брать и делать очную ставку с «отцом». Но… Слюняев умер до того, как мы узнали последнюю фамилию его «сына». В нашем распоряжении нет фактов, уличающих его в преступной деятельности. У вас же, майор, доказательства только косвенные. Поэтому Центр согласился принять ваш очень рискованный план. Повторите мне его в общем.
– Расчет на его фанатизм, на его преданность фюреру. И еще на то, что сейчас Он должен считать себя вне подозрений. Мы планируем бомбардировку населенного пункта, в котором якобы расположилась ставка Гитлера. План разрабатывается в соседнем полку так, чтобы сведения просачивались и в другие части. Он должен знать об операции. Узнав, постарается сообщить. Ведь дело касается жизни фюрера! Попросит полет или навяжется с кем-нибудь, захватит с собой передатчик. Мы запеленгуем передачу, сфотографируем самолет и «привяжем» фотокадры к местности. Если не клюнет на приманку с фюрером, придется арестовать так.
Ознакомительная версия.
